Рахманинов: парадоксы жизни и творчества

Онлайн-конференция на тему: "Рахманинов: парадоксы жизни и творчества" главного эксперта по фондам Российского национального музея музыки Натальи ТАРТАКОВСКОЙ.

20 марта 2023 года любители музыки готовятся отметить 150-летие великого русского композитора Сергея Рахманинова. Торжества будут носить государственный характер: Указ о праздновании подписан главой государства, план юбилейных мероприятий готовит Правительство РФ.

В чем уникальность наследия композитора для мировой музыкальной культуры? Как отразилась в его творчестве главная тема русского искусства – "Россия и ее судьба"? Почему, покинув родину после революции и проведя четверть века (до своей смерти) на чужбине, Рахманинов оставался и остается самым русским композитором?

Почему, покинув родину после революции и проведя четверть века на чужбине, Рахманинов, по мнению культурологов, считается самым русским композитором?

Это хороший вопрос, но меня смущает слово "самый". Я бы не стала сравнивать русских композиторов уровня Рахманинова. Это выглядит не очень точно. По-моему, более важно то, что он был и остался русским композитором.

Потому что, действительно, 25 лет на чужбине — причем он не просто так уехал, а уехал, потеряв все. Потерял имение, в которое вложил не только душу, но и все заработанные средства. Имение Ивановка, которое было просто частицей рая для него, где он мог свободно творить. Все это было оставлено.

Даже весь музыкальный архив фактически он был вынужден оставить. Он взял с собой только незаконченную оперу, которую так и не окончил, и тетрадку эскизов. А так — все осталось в Москве. Частично пропало, частично сохранилось.

Его отъезд был как обрыв. Он кидался как с обрыва в воду, но выжил. В отличие от очень многих таких же эмигрантов, он нашел свое место, получил мировую известность. Это все просто замечательно.

Но к нему, конечно, очень часто обращались журналисты с вопросом, как он относится к России, которая так плохо отнеслась к нему. И он очень настойчиво (это чувствуется) отвечал. Очень характерны его слова: "Я русский композитор, и моя родина наложила отпечаток на мой характер и мои взгляды. Моя музыка — это плод моего характера, и потому это русская музыка".

Это очень декларативное высказывание, неслучайно здесь много раз повторяется слово "русский". Действительно, живя за границей, он сохранил ощущение русского человека. В семье говорили только по-русски, среди друзей было много русских, приезжали очень часто, гостили. И он все время поддерживал связь. Он помогал русским эмигрантам невероятно.

Когда приехал Метнер за границу, у него не так счастливо сложилась жизнь. Его и обманывали, причем как! Когда его очень сильно обманули в деньгах, Рахманинов, взявшись помочь, втайне заплатил ему эту сумму. Большую.

Конечно, разговор о благотворительности — это особая тема. Он русский человек. Прошло всего пять лет после революции, после его отъезда, такого тяжелого для него, обидного — и он получает письмо от своего бывшего консерваторского друга, профессора Вильшау, и тот просит помощи. И Рахманинов начинает помогать продовольственными посылками. Сначала — профессорам консерватории. Причем технически это было все хорошо продумано. Существовала американская организация, и достаточно было просто перевести в нее определенную сумму, 10 или 20 долларов, и они уже сами покупали посылки, отсылали их.

В России размах благотворительной помощи Рахманинова принял фантастические размеры. На почте говорили — кто такой Рахманинов, пол-Москвы получает посылки от Рахманинова. Это захватывало и Москву, и Петербург, и другие города. Он тратил на благотворительную помощь в Россию, русским, своим соотечественникам, по разным данным, то ли треть, то ли четверть своих доходов. А доходы были гигантские, потому что он активно концертировал, получал большие гонорары. И вообще Рахманинов знал цену деньгам, мог отказаться от концерта, если сумма гонорара не была достаточной. Но документальных подтверждений этому нет.

И вот эта помощь бедствующим русским интеллигентам, которые остались в России и просто умирали от голода, спасла им жизнь.

А потом началась Вторая мировая война, Великая Отечественная война для России. И когда узнали, что Рахманинов перевел гонорар с одного концерта целиком на помощь России, причем не просто перевел, а со словами, что это помощь от русского. "От одного из русских посильная помощь русскому народу в борьбе с врагом. Хочу верить, верю в полную победу". И вот это повторение слова "русский" — это не просто. Это ощущение себя русским.

Еще в 1926 году к Рахманинову обратились с предложением принять американское гражданство, просили его выступить в прессе, призвать русских эмигрантов принимать американское гражданство. Рахманинов категорически отказался и заявил, что он сам не имеет такого гражданства и не считает возможным отречься от своей родины и стать гражданином Соединенных Штатов. Но пришлось. Такой вопрос возник через какое-то время. И уже в 1936 году он поручил своему секретарю Константину Сомову все-таки заняться получением гражданства. Потому что он писал: "В Россию мы, очевидно, не попадем, а жить беспаспортным тяжело и неудобно". Но тянул с этим вопросом до последнего. Только за два месяца до смерти он стал американским гражданином. Это было необходимо, чтобы обеспечить семью, чтобы все вопросы с наследством решились.

Так что, конечно, это ощущение себя русским композитором он пронес от молодости до самых последних дней.

Правда ли, что Рахманинов перед смертью все-таки собирался вернуться на родину?

На этот вопрос можно ответить совершенно определенно: нет. Потому что ни в одном из существующих у нас документов нет этого определенного высказывания Сергея Васильевича о том, что он хочет вернуться. У него было двойственное отношение к России.

В то время, когда стало известно о его пожертвованиях в фонд Красной Армии во время войны, очень усилился поток писем Рахманинову из России о том, что его помнят, его любят, его ждут. Писал, например, ему Александр Борисович Гольденвейзер, его старый друг, в 1942 году: "Страшные события, переживаемые нашей родиной, объединили всех русских, любящих свою родную землю, единым чувством. Так бы хотелось, чтобы в эту тяжелую годину и ты был с нами".

Ему написал Голованов, дирижер Большого театра: "В Москве вас любят, ценят, сожалеют, что вы не с нами". И поэт Иванов писал: "Если будет суждено вновь оказаться на родине, то вы увидите, с каким восторгом она вас встретит. Студенты, московская молодежь давно уже желает вас видеть здесь". Это все цитаты из писем, которые хранятся в архиве Рахманинова в библиотеке Конгресса США. Их очень много.

И этот поток писем, предложений и просьб вернуться породили миф в биографии Рахманинова. Этих мифов вообще очень много, и один из них — что да, Рахманинов перед смертью хотел вернуться, высказывал желание быть похороненным на родине.

Чтобы установить, насколько это правда, несколько лет назад была организована делегация сотрудников нашего музея, Российского национального музея музыки, и Российского государственного архива литературы и искусства, в библиотеку Конгресса в Вашингтон.

Изучали архив Рахманинова, который очень велик и мало разобран, мало изучен. Смотрели письма, многие из них на русском языке, естественно. Искали, хотел ли композитор вернуться на родину. К сожалению, прямых высказываний обнаружено не было. Косвенных — очень много. Тот же самый друг, уже упомянутый Владимир Робертович Вильшау уже после смерти Рахманинова вдруг написал Наталье Александровне, супруге композитора, что к нему обратилась родственница – С. Рахманинова. Но нет такой родственницы, есть Софья Сатина, но она не Рахманинова. Так вот, она обратилась с тем, что она точно знает — Рахманинов высказывал желание быть похороненным на родине. Но сам же Вильшау пишет, что это слухи одни.

Точно, что Рахманинов был похоронен в цинковом гробу, и супруга говорила, что это для того, чтобы потом перевезти на родину.

Но сам Рахманинов избегал разговоров о смерти, эта тема была для него в быту совершенно закрыта. В быту, но не в музыке. Поэтому можно сейчас точно и уверенно сказать, что нет. Несмотря на то что его отношение к родине менялось, от полного неприятия – к удовольствию и радости от того, что его не забыли, исполняют, помнят и любят, тем не менее, прямо об этом он не говорил. Так что на этот вопрос можно ответить совершенно определенно: нет.

В чем уникальность наследия композитора для мировой музыкальной культуры?

Само наследие чисто по времени, временному масштабу, очень большое. В 1942 году праздновали 50 лет творческой деятельности Рахманинова. Композитор был очень тронут тем, что прислали несколько поздравлений из России, не забыли. Там-то за границей, конечно, никто и не вспомнил об этом.

Так что очень много времени прошло от первого сочинения, от которого идет отсчет, от романтической оперы "Алеко", которой Рахманинов даже опуса не дал, считал это учебной работой, до совершенно трагичнейшего последнего сочинения "Симфонические танцы".

Очень много прошло времени. Конечно, это все разные сочинения, но музыкальный язык Рахманинова настолько узнаваемый. Тут и невероятный эмоциональный накал, кипение страстей, что просто совершенно удивительно не соответствует внешнему облику Рахманинова — сдержанному, суровому, его замкнутой манере держать себя.

Может быть, это не всегда верно было, близкие знали его и совершенно другим, и веселым — но на людях, особенно на эстраде и с незнакомыми людьми, он держался именно так. И насколько это не совпадает с эмоциональной, яркой, страстной музыкой Рахманинова.

Мне кажется, что главная особенность (мы сейчас не будем говорить о каких-то музыковедческих делах – мелодизм, гармония) – за полвека творчества Рахманинова его музыка оказалась не подвержена не только времени, но и моде. Она вечная.

И то, что она всегда будет ценна и понятна, какое бы время ни было — это главное. Мне понравилось выражение митрополита Илариона Алфеева: "Рахманинов в середине двадцатого века писал так, будто жил в 19-м веке — но его слушают. А музыку Веберна, Штокхаузена и других композиторов не слушают, и правильно делают". С юмором сказано, но очень точно. Далеко не о каждом композиторе можно сказать, что его музыка охватила два века. Но с Рахманиновым это так.

От самого раннего произведения, романтической оперы "Алеко", до трагических "Симфонических танцев" прошло 50 лет. Это очень большой срок, и конечно, эволюция творчества имеет место быть. Но, тем не менее, особенность музыки Рахманинова в том, что она всегда узнаваема. Как невозможно не узнать знакомого человека на улице, если ты его хотя бы несколько раз видел, так невозможно не узнать музыку Рахманинова человеку, который даже не музыкант.

И в связи с этим мне хотелось рассказать один эпизод из истории музея. У Рахманинова есть несколько произведений, которые считаются утерянными. Одно из таких произведений — "Сюита для фортепиано ре минор". И вдруг в фонде не Рахманинова, а его родственника, друга и учителя Александра Зилоти, было обнаружено произведение, которое было обозначено незатейливо — неустановленное сочинение. В свое время он его не атрибутировал, так оно и хранилось.

И оно попало в руки замечательному рахманиноведу Валентину Ивановичу Антипову. К сожалению, его уже с нами нет. Он как раз очень много работал в Русском музыкальном издательстве над собранием сочинений Рахманинова. Приходил к нам в музей. В 2001 году у нас в читальном зале стояло маленькое фортепиано, чтобы исследователи могли, не мешая никому, там тихонько поиграть. И он поставил на пюпитр это неустановленное сочинение, которое мы даже не знали, кому принадлежит, не Зилоти, потому что почерк не Зилоти. И тихонько его заиграл.

А в соседнем зале сотрудники замолчали, эта музыка просто взяла за сердце. Он вошел и говорит: "Ну что, все понятно?". Понятно: это музыка Рахманинова. И это оказалось то его раннее сочинение. Которое, тем не менее, уже имело все черты, замечательные свойства его музыки. Эта бесконечная мелодия, такое романтическое чувство, большой эмоциональный накал. Это тоже очень важно для понимания Рахманинова.

Как отразилась в творчестве Рахманинова главная тема русского искусства — "Россия и ее судьба"?

Прежде всего эта тема отразилась не только в творчестве, но и в жизни Рахманинова. Он прошел очень большой фрагмент жизни в России, большой период, и его судьба непосредственно с этим оказалась связана. Прямых свидетельств нет, он никогда не писал сочинений, прямо и непосредственно касающиеся событий. Это опосредованное творчество. Но все в судьбе его было. Были надежды начала века – надежды на что-то радостное, на перемены, изменения.

И была Первая мировая война, на которую он откликнулся потрясающим духовным сочинением памяти погибших воинов — "Всенощное бдение". И была Февральская революция, которую он воспринял радостно, бодро и энергично. И даже гонорар с одного из концертов, который он переводил в поддержку русских воинов, русских солдат, сопроводил словами "Свободной армии свободной страны – от свободного художника Рахманинова". Его переполняла радость.

Но это все, к сожалению, очень быстро кончилось, потому что свободу, которая пришла с революцией уже Октябрьской, он не принял. Она очень тяжело сказалась на его жизни: ему пришлось все бросить, все потерять и покинуть родину. А для него это было очень трудно перенести, потому что он расценивал это так, что он потерял страну. "У меня нет своей страны", – говорил он. "Мне пришлось покинуть страну, где я родился, где боролся, где перенес все огорчения юности и где я, наконец, добился успеха".

Так что он не понаслышке знал всю трагедию эмиграции.

И Вторая мировая, Великая Отечественная война — то же самое. Мы не найдем никаких прямых соответствий в музыке, но трагизм войн и разрушений — в последних сочинениях все отразилось. Когда началась Вторая мировая война, он же уже жил в Швейцарии, в своем имении Сенар. Пытался повторить свою любимую Ивановку, и во многом ему это удалось.

Но не мог оставаться в Европе, пришлось уезжать в Америку. Были заказаны билеты на пароход, и он постоянно от них отказывался. Ему говорили — да-да, ничего, хорошо, мы отложим, и ваши билеты будут забронированы. Через 2 недели следующий рейс, вы можете перенести. Через две недели он опять отказывался. Опять говорили — ничего-ничего, конечно, будут еще рейсы, он опять откладывал. И уехал он буквально за несколько дней до начала Второй мировой войны. Тянул до последнего.

И все это в музыке есть. У него один старый друг, чуть ли не друг детства, Леонид Сабанеев, очень парадоксальный. Не со всем можно согласиться в его высказываниях. В одной статье он написал: "Как странно, ведь Рахманинов прожил долгую, счастливую, благополучную жизнь". С этим можно поспорить, но действительно — было и благополучие, и богатство, и радость семейной жизни. И в то же время Сабанеев пишет: "Как будто какая-то черная тень над ним, он по натуре пессимист".

Я не могу сказать, что он пессимист, но трагическое ощущение жизни тоже есть. И поэтому эта двойственность, противоречия в характере. И конечно, он не мог в своей музыке пройти мимо трагических событий в Европе и на его родине. Все это он через себя пропустил. Но конкретных произведений, написанных на какой-то случай, конечно, нет и не могло быть.

Почему, будучи уже успешным московским композитором, молодой Рахманинов потерпел провал в Санкт-Петербурге?

Тут имеются в виду, конечно, события, связанные с премьерой его первой симфонии. Я напомню, что она была исполнена в зале Дворянского собрания в Петербурге в 1897 году под управлением Александра Глазунова. Исполнение было, что называется, хуже некуда. И реакция в зале была — и недоумение, и даже возмущенные высказывания. Была очень плохая реакция критики. Причем больше всего отличился самый реакционный Цезарь Антонович Кюи, который сравнил музыку Рахманинова с музыкой, которая могла быть исполнена в аду. И если бы нашелся человек, который исполнил бы эту музыку в аду хорошо, то все черти ему бы рукоплескали. Это не дословная цитата.

Сам же Рахманинов не мог слушать это, убежал по лестнице на хоры, зажимал уши. После этого написал своему другу, что партитуру он спрячет, никому не покажет, и даже после своей смерти запретит ее доставать. Но надо учесть, что эту партитуру он не уничтожил, а спрятал в письменный стол в своей квартире на Страстном бульваре, где она, к сожалению, и пропала, потому что он уехал. И уже потом она была восстановлена по регистровым голосам.

Много было высказываний, почему так получилось. Самая некрасивая была точка зрения Натальи Александровны Рахманиновой, жены композитора, уже много лет спустя, что Глазунов был пьян. Думаю, что это не совсем так. Просто она была, видимо, плохо отрепетирована. К этой симфонии отнеслись как к незначащему произведению молодого композитора, небрежно, тот же Глазунов. Если бы ее внимательнее отрепетировать, она звучала бы лучше.

Но и музыка была не совсем привычная. Это уже потом очень многие называли Рахманинова ретроградом, а в те годы он был еще модерничен. И, видимо, не поняли, плохо сыграли. Сочинение было написано на темы церковные, из октоиха, и тут есть занятный анекдот про Сергея Ивановича Танеева, большого шутника. Когда Рахманинов ему показал эту симфонию, то Танеев очень аккуратно высказался, что не совсем обычные темы. На что Рахманинов сказал: "Так они же из октоиха". И Танеев, большой мастер каламбура, сказал: "А кто их знает", – и расхохотался.

Вот такая несчастная судьба этой симфонии, которая была причиной того, что Рахманинов на какое-то время, как считается официально, впал в депрессию и не писал ничего. Это не совсем так. Потому что даже если просто посмотреть, что он написал за эти три года — это 12 романсов (опус 14), 6 хоров (опус 15), 6 музыкальных моментов (опус 16).

Было сделано переложение симфонии Глазунова. То есть не было обиды, не было оскорбленного чувства. Более того, спустя много лет, уже в эмиграции Рахманинов материально очень существенно помогал Глазунову.

Кроме написанных сочинений, была задумана опера на сюжет Шекспира, а также написана опера "Франческа да Римини". В это же время началась работа над Вторым фортепианным концертом.

Кстати говоря, это связано с тем, что у Рахманинова была такая манера работать. Он не то, что задумал одно произведение, написал, задумал следующее. От замысла до воплощения могло пройти даже несколько лет. 2-3 года — совершенно точно. Поэтому второй концерт, который вышел в 1901 году, был задуман сразу после неудачной премьеры симфонии.

Рахманинов в эти годы был приглашен в частную оперу Мамонтова как дирижер. Мамонтов очень поддержал композитора в это время. И он очень успешно осуществил там постановку семи опер.

В 1898 году состоялась свадьба Шаляпина и Иолы Торнаги в Подмосковье, в имении певицы Любатович.

И на этой свадьбе присутствовал Рахманинов, близкий друг тогда Шаляпина. Был шафером, держал венец. И потом они безумно веселились. Именно Рахманинов был зачинщиком веселья, устроил тарарам, адский шум. Играли концерт на печных чушках, на заслонках от печки, на ведрах и свистульках. Рахманинов этим всем дирижировал. Так что не то, как пишут иногда, что лежал просто на диване и ничего не мог ни писать, ни говорить ни о чем — жизнь была.

Он очень успешно выступил в Англии как пианист, играл свой Первый фортепианный концерт. Просили участвовать в дальнейших гастролях, опять приехать и опять привезти этот концерт, который очень понравился. Рахманинов отвечал: "Нет, у меня в замыслах другой концерт. Если я приеду, я уж сыграю второй".

Так эта история подходит к счастливому концу, к выходу из депрессии с участием доктора гипноза Николая Даля и к созданию второго концерта. Вот такая история первой симфонии.

Я слышал, что Второй фортепианный концерт Рахманинова считается "цеховым гимном психиатров", потому что композитор писал его под гипнозом. Правда ли это?

О том, что это цеховой гимн психиатров, я слышу в первый раз. Но это довольно далеко от музыки, может, это и так. Что касается гипноза — дело в том, что как такового гипноза не было. Безусловно, не под гипнозом писал. Лечение проводил доктор Даль, именно родственники пригласили его к Рахманинову. При разговоре о лечении Даль спросил: "Что вы хотите и что сам композитор хочет добиться в результате лечения?" Рахманинов ответил совершенно определенно: "Закончить Второй фортепианный концерт".

Это были не сеансы гипноза, об этом многие пишут. Это были беседы о музыке. Потому что Даль был не только врачом, он был музыкантом-любителем. В 20-е годы, когда он уехал из России в Бейрут, он там бросил медицинскую практику, но участвовал в создании Ливанской консерватории, там играл в квартете, он был скрипач-любитель. Поэтому разговоры о музыке были вполне профессиональные.

Но в процессе этих бесед о музыке как-то он смог заставить Рахманинова поверить опять в свои силы, вернуться к творчеству. Это был очень знаменитый московский доктор, у него лечились Скрябин, Шаляпин, Станиславский. И он еще в Москве играл в любительском квартете, поэтому о музыке они говорили вполне профессионально. И с Далем Рахманинов поддерживал отношения. В 1939 году Даль гостил у Рахманинова в швейцарском имении.

Это привело к тому, что написанный Второй концерт Рахманинов посвятил Николаю Далю.

Тут я могу добавить интересную вещь: у нас хранится автограф этого концерта, и можно увидеть, что на титульном листе написано посвящение Далю рукой Рахманинова, а ниже написано еще одно посвящение. И оно так тщательно заштриховано, что прочитать эту надпись совершенно невозможно, можно только предполагать. И вот один из сотрудников нашего музея высказал предположение, что там может быть.

Потому что в нашем же архиве есть маленький альбом, очень красивый, зеленый с золотым обрезом. И в этом альбоме Рахманинов записал фортепианную пьесу и назвал ее DELMO, 5 букв, такое явное сокращение.

Предположение таково, что за этим словом скрывается реальный человек. Прочесть приезжал в свое время внук Рахманинова, Александр, давал интервью, и в этом интервью прозвучало имя Елены Даль. Она была родственницей Николая Даля, Рахманинов с ней познакомился на квартире врача. Вспыхнуло любовное чувство, и вполне возможно, что именно она и помогла Рахманинову вернуться к творчеству. Она Рахманинову подарила красивый нотный альбом, а на страницах его композитор написал пьесу и назвал ее именем любимой женщины. Delmo расшифровывается так — Даль Елена Морицовна, дальняя родственница Николая Даля.

Поэтому вполне возможно, что один из вариантов посвящения был именно Елене Морицовне, который потом был зачеркнут и вписано имя Николая Васильевича Даля.

Какой период в жизни Рахманинова считается наиболее важным?

На этот вопрос трудно ответить, потому что ну что значит считается? Я не уверена, что даже сам Рахманинов ответил бы на этот вопрос. У него настолько была интересная и насыщенная жизнь, что, наверное, любое время можно было бы считать важным. Начиная даже с детства, потому что шло становление композитора, закладывались музыкальные корни, которые и создали эту неповторимость в музыке Рахманинова. Потому что тоже были интересные моменты и в детстве, и в воспитании. Это просто захватывающе.

Мифы и догадки вокруг Рахманинова касаются даже места и даты рождения. Уж, казалось бы, подумаешь, неужели точно неизвестно, где этот человек родился. Когда самого Рахманинова спрашивали, где он родился, он отвечал — в одном из наших имений в Новгородской губернии, в Онеге. И долгое время так и считалось, в биографии место рождения — Онег.

На самом деле позже был обнаружен документ, что его крестили в церкви малые Дегтяри, и когда посмотрели на карте, оказалось, что это 200 верст до Онеги.

Представить себе, что в апреле только что родившегося младенца везли за 200 верст крестить, на телеге или на санях, совершенно невозможно. И выяснилось, что все-таки родился он в другом имении, которое называлось Семеново, в 5 верстах от церкви. А потом он переехал в Онег и жил в имении бабушки.

Бабушка его возила в Новгород и там его водила на церковные службы, которые ему очень нравились. Он охотно их выстаивал, потому что музыка нравилась и получал 15 копеек за каждую службу.

Но колокол Новгородского собора святой Софии Рахманинов не забыл. И когда он написал первую сюиту для двух фортепиано, то в третьей ее части там звучит этот колокол.

А в четвертой части звучит совершенно другой колокол. Потому что Рахманинов очень любил церковные службы и ездил слушать их. И как вспоминает один его друг, Александр Федорович Гедике, что он утром рано вставал, ездил в Андроньев монастырь, еще засветло выстаивал там службу.

Любил приезжать в Сретенский монастырь. Одна его родственница пишет, что Рахманинов приезжал в Сретенский монастырь, потому что там был знаменитый звонарь. Это родной брат профессора консерватории Александра Гедике Павел Гедике. Рахманинов слушал его звон — а он действительно был уникальный. Он был просто артист своего дела и говорил, что в его звоне слышалась даже 9 симфония Бетховена.

И в той же самой первой сюите, в ее четвертой части, звучит этот звон.

А если посчитать и послушать, сколько колокольных звонов в музыке Рахманинова — это просто невозможно сказать, это сплошной лейтмотив.

А церковная музыка — как один из главных аспектов вообще русской музыки, наряду с народной, песенной — очень прочно вошла в творчество Рахманинова. Даже один из корреспондентов спрашивал Рахманинова после написания Третьего фортепианного концерта: "Скажите, а мелодия третьего концерта — церковная или народное пение?".

Рахманинов отвечал: "Ни то, и ни другое, да как-то так написалось". Но дело в том, что, когда сравнили звучание этой мелодии с обиходом Киево-Печерской лавры — один в один. То есть Рахманинов мог этого не запомнить, но это было настолько вошло в плоть и кровь, что вылилось потом в музыку совершенно гениальную.

Очень интересный период, касающийся уже консерватории. Вообще тот восьмилетний шалопай, который прогуливал уроки и был отчислен из Петербургской консерватории — как он буквально за несколько лет вырос в очень требовательного к себе, дисциплинированного музыканта. Это просто поразительно. Тут заслуга педагогов, уже другой разговор. И к концу уже Московской консерватории, когда была задана тема экзаменационного сочинения, оперы на поэму Пушкина "Цыгане", то Рахманинов, в отличие от своих соучеников, которые принесли на экзамен отдельные фрагменты, принес полностью написанную оперу. Буквально за две недели написал, на последние свои деньги переплел, в красивом переплете выложил готовую работу.

И это была не ученическая работа, которую он даже не считал своим первым опусом, потому что это не первый опус. Эта опера опуса вообще не имеет. Он ее считал ранней, она у него была в разряде многих ученических вещей, которые он не считал нужным даже опубликовать. А опера, тем не менее, пошла сразу же на сцене Большого театра. И более того, присутствовавший на репетиции издатель тут же купил эту оперу и опубликовал ее. И Рахманинову говорили — видишь, ты только начинаешь, а у тебя уже появился свой издатель.

И таких эпизодов в жизни Рахманинова очень много. И после его отъезда. И трудно сказать, какой из них для него более важный.

Конечно, все, что связано со становлением, всеми юношескими сочинениями, жизнью, важно для композитора. Это можно считать важным периодом — но не могу сказать, что самым важным.

Кем был Рахманинов в первую очередь — композитором или пианистом?

Это трудно сказать, потому что это связано с периодами его жизни. Потому что все, что он написал до отъезда, это основной его творческий багаж. Всего только 9 опусов было написано за рубежом, а его творческое наследие — 45 опусов.

Сравните, в России он написал 4 оперы: "Алеко", "Франческо да Римини", "Скупой рыцарь". Написал кантату "Весна" и поэму "Колокола", две из трех симфоний, три из четырех концертов, "Остров мертвых", все четыре духовных сочинения, "Всенощное бдение" гениальное, почти все хоровые и фортепианные сочинения.

Что осталось на зарубежный период — только третья симфония, четвертый концерт, "Симфонические танцы", ну еще несколько сочинений.

Так что багаж колоссальный. А если говорить о его пианистическом мастерстве, то тут получаются тоже очень большие цифры. Он сыграл за всю жизнь публично более 400 фортепианных произведений более 50 композиторов.

Его собственные произведения на первом месте, 80 собственных сочинений. Насыщенность концертной жизни, особенно за границей, была исключительно велика. Не могу вспомнить точные цифры, но их можно найти. Концертов было очень много, и это привело к полному физическому истощению, к усталости, к болезни в старости, потому что уже не было сил играть.

Но в Америке он говорил: "Мое место жительства — пульмановский вагон". У него не было времени даже поселиться в отеле, он жил в поезде, от концерта к концерту.

Напряженнейшая композиторская деятельность приходилась на период с 1918 года, когда он написал большую часть своих сочинений. И хотя он в это время активно концертировал и в России, и за рубежом, он уже был весьма известен, но композиторская, творческая часть его жизни – на первом месте.

Что касается времени после отъезда — Рахманинов говорил, что лишившись родины, он потерял желание сочинять. И поэтому так мало написано. Это и правда, и неправда. Частично так, а частично — у него просто не было времени для сочинения. И надо учитывать такую особенность Рахманинова — он не мог делать что-то одновременно. Одновременно сочинять и выступать. Это и так невозможно, но в России как-то это было легче решить.

Очень многие его сочинения (а на последнем листе стоит дата и место окончания) — Ивановка. Он что-то писал, что-то задумывал зимой, а летние месяцы он проводил в своей любимой Ивановке, и там уже спокойно оканчивал, оркестровал. Но это был период его отдыха. Потом возвращался к концертной деятельности.

Три зимы, например, вся семья жила в Дрездене. Потому что он настолько устал от выступлений как дирижер и как пианист, что уехал туда и спокойно сидел и писал.

Так что после своего отъезда он действительно не мог совмещать, не мог много писать. Вообще сразу после 1917 года, после отъезда было очень трагическое безмолвие, несколько лет. Вплоть до конца 20-х годов ничего не было написано. Уже потом потихоньку возвращался к творчеству.

Поэтому сказать, кто он больше, наверное, невозможно. Думаю, что в равной степени. Это связано с разными моментами в жизни и с его собственной манерой творить, которая совершенно не допускала одновременно выступлений на эстраде.

Были ли у Рахманинова ученики, ставшие впоследствии знаменитыми композиторами?

Таких учеников не было, хотя Рахманинов в свое время преподавал. Но преподавал он в основном ради заработка. Это было в молодые годы, когда он очень нуждался, и у него были частные ученики. Он их учил не композиции, а фортепианной игре. И несмотря на то, что все ученики, и особенно ученицы, были в него влюблены, он всем очень импонировал — но сам Рахманинов к своему преподавательскому труду относился критично и говорил, что нет хуже преподавателя на свете, чем я.

Есть высказывание одного композитора, Константина Эйгеса, который был учеником Рахманинова в Москве. Приходил ему на квартиру на Страстной бульвар. Причем он был немного младше Рахманинова. Вообще Рахманинов-педагог — это не какой-то маститый профессор был, а молодой музыкант, немного старше своих учеников, очень сдержанный, молчаливый, строгий — но, тем не менее, внушавший бесконечную любовь и привязанность.

С одной из своих учениц, Крейцер, он переписывался всю жизнь потом.

Так вот, Константин Эйгес пишет, что ничему такому особенному Рахманинов его не учил. Конечно, все его даже мимолетные высказывания о технике фортепианной игры, о каких-то сложных вещах — все это было очень полезно и интересно. Но сам урок сводился к тому, что ученик сидел за роялем и играл фортепианные упражнения.

А Рахманинов, чтобы при этом не скучать, развлекал себя тем, что сидел рядом и в верхнем регистре играл только что придуманные импровизации на эти упражнения. Импровизации были настолько хороши, что ученик просто приходил от этого в восторг. И вот он запомнил именно это.

Так что, поскольку у него не было учеников по композиции, то никто из его учеников не стал композитором. Кроме Эйгеса — которого, опять-таки, Рахманинов учил не композиции, а фортепианной игре.

Из всех профессий Рахманинова преподавание стоит на последнем месте, и совершенно законно, потому что не мог уделять этому много времени. Но вынужден был этим заниматься.

И последний вопрос. Как ваш музыкальный музей готовится отмечать 150-летие композитора?

Прежде всего я должна сказать, что такое наследие Рахманинова для нашего музея. Это очень важно. Дело в том, что еще в 1942 году музей организовал выставку, посвященную Рахманинову. Это была первая выставка в Советском Союзе.

Директор музея Екатерина Николаевна Алексеева написала Сергею Васильевичу, что собирается издавать его издания, устраивать выставки, научные конференции, и очень не хватает его материалов. Не мог бы он помочь – выслать рукописи, изобразительные материалы, фотографии, записи, которые Рахманинов тогда называл рекордами, а не грампластинками.

И Рахманинов ответил, что он очень благодарен, ему это очень приятно, он вышлет свои записи. А поскольку просили еще и портрет, в 1940 году сын Федора Ивановича Шаляпина, художник Борис Шаляпин, написал прекрасный портрет Рахманинова. И вот этот портрет, к сожалению, он выслать не может. Он выслал все, что мог. Записи, письменные материалы. Это было началом формирования архива Рахманинова. Очень многие его родственники в России тоже стали вносить свою лепту, фонд Рахманинова стал стремительно расти.

Что касается портрета, то когда приезжал в Москву Борис Шаляпин и к нему обратился музей с просьбой, нельзя ли приобрести этот портрет, хотя осознавали, что очень дорого, — то он просто подарил его музею. Потом приезжал, проверял, как хранится портрет, в каком он состоянии. Нам все это безумно приятно.

Архив Рахманинова сейчас — больше 2 тысяч единиц хранения, очень большой. Потому что семья композитора после его смерти тоже очень много вещей мемориальных, рукописей, передала в Москву. Поэтому с полным правом мы считаем себя и Библиотеку Конгресса двумя главными местами хранения творческого наследия Рахманинова. И естественно, мы к этой знаменательной дате очень готовимся.

Поскольку мы музей, то думаем о выставках. И уже придумано название выставки: "Сергей Рахманинов. Русский композитор или гражданин мира". И конечно, намечаются конференции. Но что самое главное — в свое время, несколько лет назад, мы с Библиотекой Конгресса в Вашингтоне предприняли обмен музыкальными рукописями Рахманинова. Музей отослал сканированные копии, хранящиеся у нас, а их очень много сейчас. А Библиотека Конгресса нам в ответ прислала сканированные копии сочинений композитора, написанные уже в эмиграции, которые хранятся там.

И сейчас мы думаем продолжить этот проект, потому что это дает возможность исследователям изучать все творческое наследие в полной мере. Все музыкальные сочинения Рахманинова у нас в Российском музыкальном музее.

Продолжение должно быть. Мы предварительно обсуждали и думаем продолжить обмен литературным наследием. Это огромное количество писем Рахманинова и писем к нему. Потому что число людей, которые ему писали, очень велико. Там совершенно замечательные имена и известнейшие. У нас огромное количество хранится, и еще большее количество — в Библиотеке Конгресса.

Но чтобы это осуществить, нужно, чтобы все наши материалы имели правильно выверенные описания, были отсканированы. Мы этим сейчас активно занимаемся.

Кроме того, стоит вопрос о продолжении работы над полным собранием сочинений Рахманинова. Этим занимается Российское музыкальное издательство, которое в свое время выпустило несколько томов. А сейчас необходимо продолжить работу над этим, и естественно, она будет идти в сотрудничестве с Российским национальным музеем музыки, потому что у нас все музыкальные рукописи как раз и хранятся.

Так что планы очень большие, и времени осталось уже очень немного. Но дату надо отпраздновать.

Мнение участников конференции может не совпадать с позицией редакции